Tag Archives: либертарианство

Собственность и общество

Интересное мнение у bbb по поводу собственности, высказанное в дискуссии о том, имеет ли либертарианец-анархокапиталист врезать по морду Берлускони за то, что он представляет государство, которое совершает насилие над этим самым либертарианцем :)

 

«Собственность и все, что с ней связано (свобода, агрессия, права и т.д.) суть понятия исключительно общественные, потому что и существуют исключительно для регулирования общественных отношений. Для Робинзона нет собственности, свободы и т.д. То есть действовать эти понятия могут только тогда, когда они разделяются обществом. При этом общественный (то есть единвственный) смысл этих понятий состоит в поддержании мирного взаимосуществования и взаимодействия, в предотвращении войны всех против всех. Поэтому если я считаю, что вот этот дом мой, но все поголовно вокруг считают, что он на самом деле ваш, то мне придется или смириться и утереться, или начать ту самую войну против всех, для избежания которой и возникла концепция собственности.

При этом и государство существует ровно по той же самой причине – для поддержания мира, порядка, спокойствия. Его роль вторична по отношению к собственности, то есть люди воспринимают государство как неизбежный механизм для обеспечения мира, когда безгосударственные отношения собственности не срабатывают. А вся либеральная идея, как я ее вижу, сводится, по большому счету к тому, что все больше и больше разнообразных форматов поведения, в сумме и составляющих “государство”, демонстрируют свою сравнительную неэффективность и могут быть заменены договорными форматами собственности. При сохранении, естественно, тех же базовых предпосылок – собственность и государство как инструменты обеспечения мирного сотрудничества. То есть государство не “отменяется”, а “рассасывается”, прямо как у Ленина в “Государстве и революции” (это тот самый случай, когда остановившиеся часы показали верное время).

На ваши рассуждения о “частной мести”, а также на несколько пугающие рассуждения об истреблении Берлускони я могу ответить так. “Месть” в адрес преступника, как элемент общего наказания, предполагает прежде всего наличие преступления, преступника. А понятие преступления и преступника – это, вы будете смеяться, такие же общественные понятия, как и собственность. Икс вас ударил, вы считаете его преступником и ударяете его в ответ, но все это пока есть просто ваша драка. Вполне возможно, что Икс считает преступником вас, и то, что вы сочли его первым ударом, было в его глазах местью-наказанием. Поэтому решающую роль играет не то, что думаете вы с Иксом, а то, что думают окружающие люди. Именно господствующее мнение делает некое поведение преступным, и это такое поведение, которое по определению маргинально, редко. Поэтому его и можно подавить силами общества – преступники суть незначительное меньшинство. Именно поэтому и возможна борьба с преступностью, не сводящаяся ко всеобщей драке всех с каждым. Возвращаясь же к нашему Берлускони, мы видим, что исполнение долности премьер-министра обществом не рассматривается как преступление. Соответственно, ваш единомышленник, решивший “наказать” Берлускони, будет выглядеть таким же преступником, как какой-нибудь озабоченный деятель, решивший, к примеру, убивать девушек в коротких юбках, потому что ему короткие юбки кажутся “преступлением”. Единственным результатом его усилий будет, помимо возможной смерти Берлускони (понимаемого как демократически избранного премьера в стране, ни малейшим образом не стоящей на грани гражданской войны или сецесси – это важное условие), всеобщая охота против него и его немногочисленных единомышленников, неизбежно завершающаяся его отловом, как это много-много раз бывало с подобными революционными террористами. Я могу, возможно, оценить возвышенные чувства такого террориста, готового пойти на плаху ради народного счастья, как он его себе понимает, но все равно вынужден буду считать его вредным и недалеким авантюристом, каковым он, естественно, и являлся бы. Нет ничего более нелиберального, как попытка силой навязать людям то общественное устройство, которое они не считают желательным, а в сегодняшнем мире (как минимум, западном) люди, очевидно считают желательным именно представительную демократию.»

 

Павел Сурменок

Красноярск, 18 апреля 2010, вечер

 

Контрактное право

Интересное обсуждение о контрактном праве. В контексте либертарианства. В частности поднимаются следующие проблемы: может ли кто-то принуждать стороны к выполнению заключенного контракта, или контракт должен быть self-enforceable; как быть с наследованием прав и, особенно, обязанностей по заключенным контрактам при смерти одной из сторон и т.п.

Забавно кстати иногда читать такие дискуссии :) Вот, например:

 

«Идем с одной стороны: кажется естественным (в том смысле, что мало у кого вызывает серьезные возражения), что дети наследуют имущество родителей и права по заключенным ими договорам. Но что за нафиг за наследование прав по договору без наследования также и обязательств? Поздравляю – за один силлогизм мы пришли к обоснованию такого веселого, приятного и общественно полезного института, как наследственное рабство.»

 

Весьма занятные темы подымаются.

 

Павел Сурменок

Красноярск, 18 апреля 2010, вечер

 

Человеческая деятельность

В сентябре прошлого года исполнилось 60 лет трактату «Человеческая деятельность» Людвига фон Мизеса. Об этом писало издание «Частный корреспондент».

 

«…Идея Фридмана заключалась в том, что экономика должна строиться по образцу естественных наук: выдвигать гипотезы и «тестировать» их на массиве эмпирических данных.

Но Мизес указывал, что такой подход бесплоден: в экономике нет «фактов» в том же смысле, в каком они есть в естественных науках. В естественных науках мы можем ставить эксперименты — изолировать один-единственный влияющий на систему фактор, оставив все прочие неизменными. В этом случае — да, мы можем точно приписать каждое из наблюдаемых следствий совершенно определённой причине. Это и будет тем фактом, на фундаменте которого мы можем строить здание теории.

Не так в человеческой деятельности. Исторические ситуации, которые должен исследовать экономист, работающий в рамках методологии Фридмана, уникальны. Каждое историческое событие является результатом совместного действия бесчисленного количества сил, и исходя только из знаний о самом этом событии невозможно установить, в каком направлении каждая из этих сил действовала. Именно в этом заключается причина того, что люди разных экономических взглядов способны ссылаться на одни и те же события как на подтверждение своих теорий: они просто приписывают присутствующим в этом событии силам разное направление и интенсивность воздействия. (Ярчайшим примером такого события, на которое ссылаются представители полярных экономических воззрений, является Великая депрессия.)

Таким образом, метод естественных наук, предполагающий проверку гипотез против наблюдаемых фактов, непригоден для экономического исследования. Что же тогда является правильным методом?

Мизес даёт ответ и на этот вопрос. У нас нет «внешних» фактов, способных дать нам адекватное представление о силах, влияющих на человеческую деятельность, но у нас есть уникальная, отсутствующая в естественных науках возможность наблюдать человеческую деятельность «изнутри»: мы сами являемся людьми. Это обстоятельство даёт нам доступ к определённым базовым знаниям о человеческой деятельности. Конечно, очень немногие из этих знаний можно обобщить на всех людей. Но даже этого немного, как показал Мизес, достаточно, чтобы построить детальную и сложную теорию человеческой деятельности, охватывающую все основные области экономической науки. Эта теория выстраивается исключительно путём дедукции, на основании самоочевидных предпосылок, знание об истинности которых мы получаем благодаря нашему уникальному, интимному знакомству с природой человеческой деятельности.

Именно построение такой всеобъемлющей теории из нескольких элементарных предпосылок является предметом «Человеческой деятельности».

Мизес считал, что экономика (или каталлактика, наука об обмене) должна рассматриваться как часть более общей науки о человеческой деятельности — праксиологии. Основная предпосылка праксиологии проста и самоочевидна: человек действует. Под действием имеется в виду целенаправленное поведение, которое отличает человека от объектов неживой природы. Уникальность человека состоит в том, что он управляется не причинами, но целями, что он не пассивно реагирует на окружающую его среду, но активно стремится изменить её, что на его поведение влияют события не (только) прошлого, но будущего. В природе человека заложена необходимость выбора — действуя, человек с необходимостью в каждый момент времени выбирает, к какой цели ему стремиться, какую потребность удовлетворить в первую очередь.

Казалось бы, из такого бедного набора начальных постулатов очень сложно вывести что-то содержательное. (Справедливости ради — это не все постулаты, используемые в праксиологии. В дальнейшем учениками Мизеса, в частности Мюрреем Ротбардом, были выявлены ещё несколько постулатов, которые в явном виде Мизесом не обозначены, но неявно им подразумеваются, например отрицательная полезность труда.) Именно поэтому чтение «Человеческой деятельности» представляет собой такой поразительный интеллектуальный опыт: читатель, с восхищением следя за логикой Мизеса, наблюдает, как он из простого факта человеческой деятельности выводит закон убывания предельной полезности — а от этого закона недалеко уже и до других базовых теорем экономической науки, на которых уже можно строить глубокую и содержательную теорию.»

 

Читать далее…

 

Павел Сурменок

Красноярск, 18 апреля 2010, полдень